Лев Иванович Филатов: "Наедине с футболом" (1977)


Журналисту простят малограмотность, сухомятку, вранье, но только не предпочтение одной из команд. И как то уже утвердилось, узаконилось, что его деловая квалификация измеряется умением держать ухо востро, или, деликатно, необидно выражаясь, – тактом. Любому человеку в радость говорить о футболе первое, что взбредет на ум, все отводят душу в восторгах и брани. А журналист пусть поостережется, пусть не играет с огнем, никаких вольностей!
Вынужденный подавлять чувства, журналист углубляется в механику игры, начинает искать и различать в ней скрытое от непосвященных и привыкает любой матч расчерчивать на грифельной доске. И тогда цепенеет редактор, будучи не в силах разобраться в хитросплетениях комбинированного метода обороны, противопоставленного игре без фланговых форвардов, и читатель, боясь попасть впросак, помалкивает, польщенный, что с ним разговаривают как с «кандидатом футбольных наук», ну а те, кого именуют специалистами, возбуждаются и рвутся в дискуссию. После такого чтения забывают, какая команда победила и какая проиграла; разыгранная на зеленом газоне драма становится спорным чертежом, и все погрязают в технических подробностях. Добродушный мяч, вся таинственность которого в том, что он круглый, выдают за сложную многоугольную нерешенную фигуру

Даже в голах Боброва иные, совсем уж завравшиеся люди тщились видеть одно везение. «Другие трудятся, а он добивает». Это было верхом невежества. Бобровские голы, как на подбор, помечены его личным клеймом, все равно, с прорыва ли он забит, или после обводки, или из под ноги зазевавшегося защитника. Не скажешь, что был бобровский удар, как были федотовский, карцевский, дементьевский, грининский, калоевский… Но были бобровские голы. Им угаданные, им сделанные, им пронесенные, им выстраданные, им раздобытые, им отвоеванные. Завершающий удар мог выглядеть как угодно, мяч мог нехотя перевалиться через линию, мог отскочить от штанги, мог войти с двух метров от простенько подставленной «щечки». Бобров творил голевые ситуации и в этом был богом, как артиллерия – бог войны. Неправдоподобная ловкость, увертливость, рывок с ветерком, отгадка – все, что надо, было при нем. И так как не было ему равных, то и казалось, что уж слишком легко голы ему даются, что везучий он человек. Талант и впрямь везение…
Он был рожден «гением прорыва», как выразился Евгений Евтушенко.